Юный (относительно) Гавейн кутит с любимой, пьёт, ждет посвящения в рыцари и возможности обрасти славой и историями. Шанс с маминой подачи предоставлен: на рождественском приеме у короля Артура появляется Зеленый Рыцарь, явно нечеловеческого происхождения (Мерлин качает аккуратно головой — «не стоит» — на многозначительный взгляд короля), и предлагает игру: желающий может нанести ему любой удар по желанию, за что получит его секиру в подарок, но через год должен будет навестить его в Зеленой Часовне, дабы принять удар ответный — ровно такой же, что нанесён сегодня и «друзьями разойтись». Гавейн «кажется, понял» правила игры, и отрубает голову визитеру. Последний поднимает голову с пола, напоминает, что будет ждать его через год и, посмеиваясь, отчаливает…
Как и любая сказка, легенда о незадачливом честолюбце, полна аллюзий и смыслов, при этом извращает логику в любую сторону из ниоткуда в никуда. Кто? Что? Откуда? Тут отвечают на эти вопросы исключительно когда это надо для интерпретации бессознательного, то есть почти никогда. Что за великаны? Что за говорящая лиса? Пффф… А вот почему рыцарь, собственно, зелёный? — это заслуживающий внимания вопрос. На него отвечают минут 5 экранного времени. И не зря. Главное действующее лицо тут он, о чем заглавие свидетельствует.
Мать создает сыну возможность инициации, не её вина, что отпрыск оказывается дуралеем, из всех возможностей выбирающий отсечь башку («А теперь иди и верни им жизнь обратно» говаривал монах послушнику в нетленке Ким Ки Дука). Так начинается его роудтрип, на котором рыцарь полный страха и упрёка встретит кинозвезд разной величины, пройдет огонь, воду и медные трубы в меру сил и возможностей. Дабы в конце свидеться с неотвратимым.
«Там, куда отправишься, ждет тебя сама природа. Витальность, впрочем, сверх всякой меры. Не устоять тебе. Но можем мы и здесь сложить все песни, столь нужные, тебя восславим в них. Никто и не узнает, и не сможет опровергнуть в них воспетое. Поворачивай назад…» Природа и витальность (потому и зелёный) действительно сурова. К встрече с ней Гавейн не готов. Он делает всё, чтобы защититься. Стать неуязвимым. «У тебя был год, чтобы набраться храбрости» грохочет нечто. «Хоть год, хоть сотня лет, тут мало всё…» лепечет будущий рыцарь. Инициация — дело такое. Она может тебя взрастить, а может отсечь тебе голову. «И всё?! И это — всё??! Удар один и мне конец?». Природа безжалостна и безапелляционна: «А чего ты ждал?».
История любого взросления и проживания — это конфронтация с витальностью и неотъемлемой её частью — смертью. Встреча с болью. Наказан будет любой возомнивший будто может победить в этой игре. Всё, чего добьёшься, что ещё и орудие собственной казни придется тащить палачу собственноручно через всю жизнь. Как у Фолкнера: «дарю часы, чтобы ты помнил: тебе не дано победить; тебе не дано даже вызов бросить…». Но у нашего героя нет отца, а его И.О. лишь безмолвно протягивает меч… Однако и не рубануть — скучно. Не выйти из комнаты. Не признать, что жизнь — мясорубка, куда соблазнительно сунуть палец. Куда нельзя не сунуть палец. Руби, но «береги голову», чужую и свою? Да. И нет.
Лоури снял красивую атмосферную притчу о беспомощности и глупости, одновременной жажде вырасти и неготовности взрослеть. О том, что природа — не добрый волшебник, а смерть — купюра с которой не бывает сдачи. Об уязвимости как точке роста (привет, Талеб!). Сказку жуткую, не жалеющую нервы своего зрителя (студия А24, снимавшая фильм, вообще специализируется на экспериментальных фильмах ужасов), берущую щепотку Тарковского, щепотку Рёфна, щепотку Малика и смешивающего ингредиенты в психоделическое путешествие души к смирению.
Именно. В конце концов «Легенда о Зеленом Рыцаре» — это песнь о смирении. Смирение пронизывает всё с первого кадра по последний. Смирись с тем, что шагая в мясорубку жизни, ты не знаешь кем, как, когда и в каком виде выйдешь с другого конца (этим ведь так цепляла «Игра престолов» изнежившихся в благополучии и позитивчике). Смирись с тем, что не шагнуть не можешь, лишь пытаешься придать форму. Мы часто встречаем людей, отказывающихся встретиться с тем, что благополучие — пыль. Но они не могут отказаться от него, как Гавейну трудно это сделать до тех пор, пока он не увидит «благополучную» жизнь на перемотке. «- Я готов исполнить долг и слово выдержу своё! — Коли так, что же за пояс у тебя? (Артефакт от ведьмы, дающий неуязвимость) Сними и брось его. Там, куда идешь ты, ни к чему дары такие…» Природа — церковь Сатаны, и если сам он в рыцарской легенде Гумилёва одаривал героя отчаянием, то его церковь выполняет ту же функцию, что и наша — предлагает склонить голову перед уготованным. Недаром финал развернётся не где-то ещё, но в часовне.
Так хорошо, когда нам есть что поведать за круглым столом о своей жизни. Рассказать окружающим приключения, выпавшие на долю. Вот только для подобной повести неплохо бы донести чем вещать на плечах. А уж если замахнулся на бытиё, будь готов принять ответ. Будь готов, что твои подвиги воспоёт некто из тех рыцарей, что не шелохнулись в попытке сыграть в предложенную игру.